Хвак - О`Санчес

– Почему именно проедать, повелитель? Можно и преумножать! Я научу. Титул тебе купим, либо хитростью выкрутим – порядочным человеком станешь. Вся коленопреклоненная округа будет бояться и славить тебя как своего сюзерена! А ты знай себе живешь, услаждаясь всеми радостями!

– Цыц, Джога! Я и без того это… порядочный. Не по мне сидячая жизнь, пусть даже и при золоте. Вот я пару дюжин червончиков из энтого горшка возьму, остальное сюда же, под спуд. Потом как-нибудь буду обратно идти – опять запасусь! Этого вот золотишка, что при мне, хватит надолго… может на год…

– На год! За неделю пропьешь, повелитель, на девок, да на прочее промотаешь. Сапоги хоть поменяй!

– И поменяю! А рубашку теперь красную хочу!..

Изредка, но случалось Хваку и без денег оставаться, да так, что хоть сутками впроголодь! Но Хвак и здесь не унывал: взломает какой-нибудь храм – и снова сыт, да еще с припасами в дорогу! Любой подвернувшийся храм или алтарь бестрепетно разорял – но только не тот, что поставлен в честь Матушки-Земли! Тут уж голод не в голод – терпи, Хвак! Поклонись, помолись, последним поделись – в пользу Матушки Богини, в пользу жрецов ея – и дальше в путь! Расхрабрившийся демон Джога, бывший шут богов, а ныне верный слуга святотатца Хвак – и, стало быть, сам святотатец – однажды утром попытался было посмеяться за это над повелителем, но был бит так нещадно, что после выволочки до самого ужина сидел тихохонько, не шелохнувшись, в самом уголку Хвакова сознания: ни оха, ни хныка, ни вздоха – благодать!.. Это так называлось, что Хвак Джогу бил – как его побьешь, бестелесного? Но только Хвак своею сущностью в своей голове настолько Джогину сущность припер, что демону мало не показалось! К вечеру, в конце ужина, Джога робко намекнул Хваку насчет сладкого вина, увидел, что повелитель оттаял, больше не сердится – и вновь обнаглел Джога, распоясался, стал шутить с повелителем по-прежнему, чуть ли не щеки перед ним надувать… даром, что своих щек у него не было… Однако, про Матушку Землю отныне и навсегда демон Джога зарекся что-либо говорить – и плохое, и хорошее, и любое – от беды подальше! Повелитель отходчив, но дерется больно, богам под стать!

Всюду Хваку хорошо, везде уютно, да только с некоторых пор повадился Хвак Плоские Пригорья навещать: как новое лето настает – он там! Вроде бы и не ищет ничего такого… но кружит и кружит неподалеку от тех мест, где когда-то… сияние увидел… лепесток, или еще что-то такое… Уж и забыл, как оно все было, и что именно тогда ему захотелось почувствовать – а тянет побывать… И вообще легко дышится Хваку на Плоских Пригорьях: днем он и сам что надо молодец, от любой напасти отмахнется – не заклятьем, так кулаком, не кулаком, так секирою… А когда он спит – Джога не дремлет! Джога, с позволения повелителя, выпростает наружу сущность свою на всеобщее обозрение – даже тупые цуцыри и наглые охи-охи далеко стороной обходят Хваков ночлег, ибо никого из чудищ земных не прельщает встреча и знакомство с демоном Джогой!

Плоские Пригорья обширны, они чуть ли не со всех сторон окружают местность, которое по праву называют сердцевиною страны: там раскинулась столица Империи, огромный город Океания. Куда бы ты не направил свой путь из столицы – на север ли, на запад, на юг, на восток – а не минуешь Плоских Пригорий, самых страшных, самых лютых, самых заповедных имперских земель! Зачем императорам понадобилось учреждать столицу в столь гибельных местах – одним только богам ведомо, но… Вздумалось им так – и стал город! Самый большой и богатый, самый густонаселенный, самый красивый и благоустроенный во всей империи! На много долгих локтей вокруг столицы даже и не пахнет Плоскими Пригорьями, давно повывели оттуда, вплоть до самых дальних городских окраин, и нафов, и цуцырей, и оборотней, и волшебных зверей охи-охи и прочую страшную живность с нежитью… Да, и поныне такое не в редкость, когда пробирается с Плоских Пригорий в Океанию всякая людская и нелюдская нечисть, включая разбойников и сахир, но именно что пробирается, тайком, с опаскою, с ожиданием скорой и жестокой расправы… А честным людям как раз безмятежнее всего жить именно в столице… обычным людям, простонародью, в отличие от придворных, которые с незапамятных времен повторяют между собой остроту, что, де, мол, Океания – и есть срединная, самая жуткая и смертельно опасная часть Плоских Пригорий, и чем ближе к императорскому двору – тем жутче и опаснее!.. Шутят они так, шутят, хотя и впрямь от страха да от зависти то и дело мрут, на дуэлях гибнут, головы на плахи складывают, но сами так и вьются при государевом дворе, медом их оттуда не выманить!

А Хвак путешествовал именно в Океанию, ибо соскучился бродить по деревням да селам, захотелось ему хлебнуть столичного воздуха, пряного, густого – ложкой не промешаешь – от гвалта людского, от запахов пищи вперемешку с запахами гнилья, от алчного и тревожного ожидания удачи посреди безликой и безжалостной толпы…

Но до этого он решил сделать небольшой крюк до кривого леса и там погостить в семье красных «каменных» оборотней, с которыми он однажды познакомился здесь же, в Плоских Пригорьях… Познакомился бурно, с секирою в руках… Идет он однажды по тропинке, напевает абы что, под ноги смотрит… Вдруг крики, хрипы… Да прегромкие!

– Чего там, Джога?

– Тургун пещерку разоряет, а в пещерке пара оборотней укрылась, он и она. Оборотни те не простые, как бы каменные, людишки испокон веков троллями их зовут…

– Как?..

– Троллями, а тургун молодой, неопытный. Но все равно скоро сожрет, пещерка мелковата, сейчас он рылом камень, другой сковырнет и…

– Тургун! У!.. Здорово, а я все тургуна вблизи увидеть не могу! Сколько хожу – все никак!

– Так, прикажи, повелитель? Я какого хочешь за хвост на руку намотаю и к тебе приведу. С любого края света!

– Угу, и тебя-то и рук своих не имеется. Нет, я лучше так подкрадусь. А ты не вздумай высовываться! Чтобы тебя не слышно и не видно! Но откуда здесь может быть тургун – они ведь северные, ты же сам говорил?

– Северные. Но сейчас разгар лета, а этот – недоросль, без опыта, заблудился, или, вполне возможно, что врожденный дурак, даже если вымерять его ум по скромным тургуньим меркам…

– А ты сам говорил, что тургуны умные! Видишь, попался на вранье, Джога!

– Повелитель, ты знаешь, как высоко я ценю твои… нехитрые шутки… я всецело преклоняюсь пред ними, но… Для ящера – тургун умен, а рядом с молочными зверями, даже в сравнении с горулем… с горулей… как это правильно сказать… мы каким сейчас говором предпочитаем изъясняться – западным…

– Все, цыц!

Прежде всего, взору Хвака открылась обширная задница ящера, там и сям обсаженная свалявшимися грязно-розовыми перьями. Толстенный хвост, похожий на веретено, воткнутое в задницу, то задирался вверх, то опять шлепал по земле, выбивая из нее клубы вонючей пыли. Огромные задние лапы были широко расставлены – это чтобы тургуну удобнее было наклоняться и совать свою отвратительную пасть в отверстие пещеры… Хвак от великого любопытства и в пещеру издалека заглянул, даже пробормотал заклинание, – спасибо Джоге за него! – позволяющее разгонять темноту и видеть сквозь пыль… В пещере той рослый мужик стоит, кого-то собой заслоняет… И тот мужик булыжником в тургунью пасть запустил, а тургун зарычал, морду из пещеры выдернул, булыжником отплюнулся – здоровенный булыжник, весь в кровавой пене – и опять морду в пещеру сует, а мужик опять чем-то колотит…